Литературная учёба. О писателе-земляке Семёне Ивановиче Шуртакове
Во время каждого приезда в Кузьминку из московского багажа Семеном Ивановичем Шуртаковым извлекалось немало ценных журналов и газет о литературном мире страны. Он охотно давал всё это почитать. Но для меня особенно ценно было его личное литературоведческое наследие.
В сентябре 1995 года он подарил мне свою книгу «Как затачивать резец» со словами: «На погляд и прочтение даю тебе краткий начальный курс литературной грамоты – с верой и надеждой, что при усвоении оного курса больших затруднений испытано не будет». Здесь Семён Иванович делится раздумьями о литературном труде, о тесной взаимосвязи жизненного и художественного опыта.
А через год во время очередного возвращения из столицы он вручил мне свою книгу «Мысль и речь» со словами: «А это, Александр Сергеевич, – уже полный, подробный курс всё той же литературной грамотности с прибавлением ещё кое-чего».
После этого более интересным стало наше общение, расширилось взаимопонимание, появилось больше тем для дискуссий.
К 80-летию писателя после скрупулезного изучения теории и практики мастерства художественного слова я написал стихотворение «Точу резец», которое прочитал в его присутствии со сцены районного Дома культуры:
В саду Кузьминском снова я
В привычном размышленьи:
Найти б средь многотравия
Листочек Одолени,
Пройтись муравкой босиком,
Набраться дивной силы…
Иду, невидимый, тайком
До самой середины.
У лучшей яблони стою
И вверх, и вниз взираю.
Всё те же ветки узнаю,
А что ищу, – не знаю.
А сзади чувствую шаги,
И – голос Шуртакова.
Ему я – взглядом: «Помоги…»,
А он: «Вкуси такого …».
И яблоко мне подаёт
С бочком уже румяным,
И крепко-крепко руку жмёт
Мне друг Семён Иваныч.
Совсем забыв про Одолень,
Его слова вбираю.
Как на духу, про свет и тень
Всю душу изливаю.
И мне легко, я окрылён
Славянством и гражданством.
И с новой силой в жизнь влюблён
С завидным постоянством.
И, как всегда, точу резец,
Шлифую мысль и слово,
Чтоб прекратилось, наконец,
Ворчанье Шуртакова.
По завершении мероприятия Семен Иванович подошёл ко мне и высказал недовольство концовкой моего выступления:
– И зачем это ты на весь зал выдал такое, как это там у тебя, чтоб прекратилось, наконец, ворчанье Шуртакова. Ведь люди могут подумать, что я и вправду постоянно журю тебя…
– Да что Вы, Семен Иванович, никто так не подумает. Уверен, что Ваше ворчание зрители восприняли, как наставничество, компетентные советы опытнейшего педагога начинающему литератору.
Задумавшись и сделав несколько шагов в сторону, он повернулся и сказал:
– Хорошо, если так… Правда, и Александр Иванович Плотников так же считает.
Навсегда запомнилось мне сказанное как-то в разговоре членом Союза писателей России П.В. Еремеевым: «Сколько молодежи вводит Шуртаков в литературу не только в стенах Литературного института, а вот так, в личном знакомстве. Это, друзья мои, редкостное явление. Я знаю многих писателей, но далеко не каждый возится с начинающими, читая их рукописи…»
Сам Семён Иванович часто говорил: «Я не могу научить вас писать, но научу тому, как не надо писать». Это самое ценное. Писатели, впитавшие от него всё доброе, – истинно русские писатели-патриоты.
Не могу не вспомнить его слова, сказанные со сцены Сергачского районного Дома культуры в феврале 2003 года:
– Неделю назад мне пришлось проводить вечер памяти прекрасного русского поэта, моего друга Владимира Солоухина. Мы с ним пять лет сидели вместе на одной парте в Литературном институте. Я напомнил слушателям о том, что у Солоухина есть замечательное стихотворение, которое называется «Здравствуйте!» Кто-то из вас может возразить: «А что тут замечательного-то?!» А вот что. Английское, немецкое, французское слова приветствия несут в себе значение всего-навсего «добрый день». А в нашем русском приветствии в самом корне заложено здравие. Пожелание главного человеку – здоровья. И я хочу поприветствовать вас сегодня этим русским словом. Так – здравствуйте!
Затем писатель прочитал отрывок из собственного произведения, заканчивающийся очень патриотичными словами: «…умом и сердцем помнит свою родину, место, где он родился и вырос. И совсем не важно: богато или бедно это место – он здесь родился. Родину, как и мать, мы не выбираем. У каждого из нас она бывает одна», а продолжая эту мысль, сказал следующее:
– Еще Фёдор Достоевский говорил, что какая-то химическая связь, что ли, существует с родной землёй, что она тянет человека к себе. Это раз. Но следует сказать ещё вот о чём. Понятие «сергачская земля» не следует сводить к прекрасным полям и лугам, реке Пьяне, лесам нашим. Понятие «родная сторона» – это же и люди, которые населяли эту землю и чем-то её прославили, отметили. Когда мы говорим «сергачская земля», всегда должны помнить: это двенадцать Героев Советского Союза, защитивших советскую Родину в годы военного лиха, это восемнадцать Почётных граждан города Сергача. Трудно назвать все имена людей, прославивших сергачскую землю. Это Вячеслав Андреевич Громов, собравший по крупицам прекрасный музей. А сколько учёных родилось на сергачской земле, прекрасная когорта педагогов, а какие у нас медики, люди, которые заботятся о нашем нравственном и физическом здоровье. Это ведь тоже наша сергачская земля. И мне бы хотелось надеяться, что и моя литературная работа какой-то малой частью вошла в понятие сергачская земля.
Однажды он привёз из Москвы журнал, и, вручая мне, сказал, не скрывая внутренней гордости и якобы сомнения:
– Ты прочитай, что он пишет…
– Кто?
– Да Распутин!
Пробегаю глазами указанный пальцем текст: «Есть за что поклониться товарищу и учителю нашему (С.И. Шуртакову – примечание автора). Я тоже ходил в его учениках, как многие другие из необъятных русских глубинок, кому первым, выходя навстречу, он помогал с какой-то даже радостью и редким дружелюбием. Поклониться замечательному русскому человеку, талантливому пером и сердцем, который не знал и не знает иной службы, кроме служения литературе и Отечеству. Есть за что поклониться и есть за что с благодарностью обнять. Валентин Распутин, член Союза писателей России».
– И что? Замечательные слова, каждый за честь сочтёт услышать такое!
– Да слова-то хорошие, не спорю, только вот «я тоже ходил в его учениках» как-то неловко слышать от такого человека как Распутин.
– Ну, уж что бы вам ни казалось, а Распутин, по-моему, лукавить не может. Раз сказал, то именно так и считает. Да, он больше вас печатных творений в свет выдал, но он же находится в более свободном плавании, чем вы. У него нет преподавательской нагрузки в Литературном институте, как у вас, и только вам известно, сколько времени она отнимает. Как от первого учителя, Распутин, возможно, и получил от вас главный творческий толчок. А всё остальное было уже второстепенным. Вот мне, например, такой импульс дала мой школьный учитель литературы, и хоть она не написала столько стихов и очерков, как я, но для меня она навсегда осталась лучшим учителем из всех…
Семен Иванович, не перебивая, обычно давал мне высказаться до конца. И уж наверняка он не искал в моих словах поддержки или совета, а просто именно таким образом приучал меня к умению отвечать на каверзные вопросы и дискутировать с любым человеком, невзирая на его титулы и звания, за что я ему очень благодарен.
